| Денис Бережной |
Песня, которую не хотели,
или Жалкий голос мужчины
Перевод на русский язык песни, о которой Эдит Пиаф сказала: «Мужчина не должен был петь так».
Обыватели говорят проще: «Та песня, где мужик перед бабой унижается». Произведение настолько знаменитое и спорное, что требует особого разговора.
Итак, “Ne me quitte pas” Jacques Brel
(«Не бросай меня»¹, на концертах я пою её в своём вольном переводе), по опросам во франкоязычных странах – Франции, Бельгии, Канаде, лучшая песня XX века на французском языке. (Помним! К любым рейтингам и опросам уважающий себя человек всегда должен относиться недоверчиво. Впрочем, в данном случае согласиться можно, но корректнее по отношению к другим достойным произведениям было бы назвать её не «лучшей», а «одной из лучших».) Знаменитый шансонье написал её в конце 50-х в возрасте 30-ти лет.
Интересными воспоминаниями именно об этой песне делится актриса Людмила Гурченко в книге «Аплодисменты»:
«В ноябре 1965-го года в московском Театре эстрады я была на концерте Жака Бреля. Вела его концерт и переводила содержание песен женщина-конферансье. Перевод был лаконичным и, мягко говоря, ничего общего не имел с истинно глубоким смыслом песен-баллад, написанных самим Жаком Брелем.
«...Он говорит ей: не покидай меня, мне будет без тебя очень плохо, очень... Так что, пожалуйста, не покидай меня, не покидай меня, не покидай меня!» – бодро переводила ведущая. Она бросала очаровательную улыбку Брелю и, громко стуча каблучками, скрывалась за кулисами.
А Жак Брель, сжавшись от неловкости, «пережидал». Именно сейчас ему придется за три минуты прожить на сцене «жизнь любви» – её рождение, её расцвет и её трагический конец.
Не уходи... я без тебя умираю!..»
С тех пор этот шедевр пели сотни исполнителей и исполнительниц. Некоторые совершенно напрасно.
Песня настолько хороша и благодатна для всяческих воплощений, что эмоционально интерпретации варьируются от безысходно-трагических до умца-умца, есть варианты на все вкусы². В том числе и благодаря переводам, естественно, не совсем точным.
Англоязычный вариант “If You Go Away” позволяет мужчине-исполнителю даже пококетничать: «Если ты уйдёшь, можешь забрать с собой всё хорошее, что у нас было. Но если ты останешься… О, я подарю тебе такой день, каких у тебя не было и не будет больше!» Предлагать что-либо продолжительнее одного дня нет смысла – расставание неизбежно, щедрость не будет оценена. Но если серьёзно, If You Go Away – это причёсанный и популяризированный вариант Ne me quitte pas, который можно исполнять без революционных усилий души и ума, в котором, впрочем, пропала привлекательная проблематика.
Мне же интересен и близок первоначальный брелевский персонаж, как одна из оборотных сторон мужчины, никогда не показываемая прилюдно, кроме как в творчестве. Интересно, что Брель не жаловал героя песни: «это любовь трусливая!», ему почти вторит Эдит Пиаф: «мужчина не должен был бы петь это именно так». Обыватели говорят проще: «та песня, где мужик перед бабой унижается». Но понятно, что Брель придумал героя песни не для своего презрения, автор-пигмалион создаёт персонаж, каким бы он ни был, как ребёнка – для любви, наделяя и своими чертами. Эта смелость создателя – к нашему счастью.
«Не должен петь так». А как должен? Мужчина, только потому, что он мужчина, ничего никому не должен. По другим причинам – да, но не по этой. Мужчина может и должен позволять себе и думать так, и говорить вслух, и петь. «Я слаб, я боюсь, мне страшно, я не могу, мне плохо, у меня не получается, я не знаю, мне больно, я нервничаю, я растерян, я ошибся, я плачу (на этот раз с ударением на первый слог)», и «я могу позволить себе сказать это, я свободен в этом» – слова, которые должны входить в лексикон любого человека как в прямой речи, так и в творчестве. Разрешение на подобную смелость даёт цифра 56. Смерть предпочитает мужчин. 56 лет – одно время были средней продолжительностью жизни мужчин в нашей стране и мужской век – отнюдь не век календарный. Если ницшеанская разгадка женщины – беременность, то по аналогии разгадка мужчины – ранняя смерть и жизнь опасная, как хождение по краю пропасти. Запреты на слова и мысли в таких условиях ни к чему, терять особо нечего, да и готовность к позору тоже из сильных качеств характера, наоборот нужен громкий голос. Звучит такой голос крайне редко.
В этой связи вспоминаются работы Караваджо – воин в минуты слабости; как крючок с наживкой контраста, цепляющий до слёз сострадания. Бессилие силы необычно. Мужская беспомощность непонятна. Как же: мы привыкли к другому! – Он не должен показывать слабость, Он никогда не плачет и т. д. А тут, как и в песне Бреля – без внешних физических ранений. Все раны внутри.
Ещё одна причина, по которой отныне мы с вами, дорогой слушатель, будем эмоциональными распутниками, лежит в понимании брелевской «трусливой любви». Как раз перехлёст эмоций (двадцать три раза «не бросай меня») даёт ещё один ключ к разгадке песни – нет причины сдерживаться. Сколько угодно можно обвинять этого мужчину в трусости и боязни за что бы то ни было: остаться в одиночестве, оставить женщину без себя или с кем-то другим и т. п., в оправданиях он больше не нуждается по праву этого самого одиночества. Бояться некого – вокруг пустота. Брошенный без объяснений, он говорит не с живым собеседником, а с уже навсегда поселившимся в памяти фантомом. Так пусть говорит, как хочет – запретителей нет для него.
Думаю, что эта тема, хоть и получила развитие за прошедшие полвека, но должна быть раскрыта более полно. Век 21-й – ещё не 221-й и может быть потомки наши будут посмелее в выражении мужских чувств.
Комментариев нет:
Отправить комментарий